Главная » Интервью » Стивен Бернстин: "Юмор – это не шутка!"

Стивен Бернстин: «Юмор – это не шутка!»

09.04.2010

Трубач, композитор и аранжировщик Стивен Бернстин – яркий представитель нью-йоркской downtown сцены. Переехав в Нью-Йорк в 17 лет, чтобы заниматься музыкой, он до сих пор не изменил своему решению и, кажется, весьма доволен жизнью. За время своей карьеры он успел отметиться в таких коллективах, как The Lounge Lizards, Spanish Fly, Millennial Territory Orchestra и SexMob (именно в рамках их концертного тура он приехал в Киев), играл с такими музыкантами, как Росвелл Радд (Roswell Rudd), Дон Байрон (Don Byron), Джон Медески (John Medeski), Арета Франклин (Aretha Franklin), Лу Рид (Lou Reed), Стинг (Sting), Левон Хелм (Levon Helm) и многими другими.

Стивен также выступил музыкальным режиссером фильмов "Kansas City", "I’m Your Man" (о Леонарде Коэне), выпустил четыре сольных альбома, при этом не забывая про написание музыки для театра и телевидения и о преподавательской деятельности. Некоторые обстоятельства его жизни все же поменялись – теперь он все чаще играет не на соседней улице, а на соседнем континенте, да и в мастерстве только прибавляет. Но элегантная дерзость и способность свободно обращаться с музыкальным материалом, не боясь его мять и испытывать на прочность, думается, были присущи ему всегда…

Утро после концерта. Холл отеля. Стивен Бернстин собственной персоной, в оранжевой шапочке. Двое журналистов и фотограф. Как результат "хулиганистой" беседы – веселая некомедия в восемнадцати положениях с иллюстрациями с киевского концерта.

"Игра на трубе – это настоящая традиция. Когда ты играешь, то всегда подражаешь Фредди Хаббарду (Freddie Hubbard), Майлзу Дэвису (Miles Davis), Луи Армстронгу (Louis Armstrong) и так далее. Какой бы классный ты ни был трубач, когда ты играешь, всегда слышишь: эта фраза отсюда, эта оттуда. У слайд-трубы нет традиции. Я просто играю то, что я играю. И это чертовски освобождает. Это мой мир, мне в нем никто не указывает, что делать. На слайд-трубе я сделаю гораздо больше, чем на обычной. Могу звучать как голос, как гитара, все эти традиции использовать. Точно, это скольжение вокруг разных звучаний. Тут куча всего."

"Да ладно, вы же не думаете, что я ее изобрел? Слайд-труба появилась примерно в тоже время, что и труба. И в джазе она используется тоже давно. Есть фотки Армстронга 1925 года со слайд-трубой. Просто никто на ней не хочет играть. Это очень-очень сложно технически. Ну смотрите, если у тромбона между каждой нотой расстояние вот такое (показывает большим и указательным пальцами отрезок длиной сантиметров пять – прим. авт.), и при таком размере кулисы это нормально. Но у меня-то на слайд-трубе расстояние вот такое (показывает также, но на этот раз дистанция уже раз в пять меньше). Не каждый "попадет" в ноту."

"Это правда, Альберт Айлер (Albert Ayler) на меня повлиял в самом начале. Я не скажу, что я его слушаю 20 лет подряд. Это было то, что мы пытались играть когда мне было 16. Я занимаюсь музыкой профессионально с 1976 года. А Айлер умер всего за шесть лет до этого. Шесть лет не такой большой срок. Он все еще был в головах. Его "волны" все еще чувствовались в мире. Музыканты немного постарше, которым тогда было 20 и больше, были на его концертах, тусовались с ним, и когда я слышал их игру, то понимал – это влияние Айлера, его стиль. Таким был фри-джаз. Если вы хотели пойти послушать живую музыку – вот что вы получали. Я ходил слушать Декстера Гордона (Dexter Gordon), Арта Блейки (Art Blakey), Дюка Эллингтона (Duke Ellington), Чикагский Арт Ансамбль (Art Ensemble Of Chicago), Сесила Тейлора (Cecil Tailor), Дона Черри (Don Cherry). Я слышал этих ребят, когда мне было около 12. И то они играли очень свободную музыку. Именно свободная музыка тогда звучала из каждой подворотни."

"Я о-о-очень серьезно отношусь к музыке. Я в этом уже 35 лет, занимаюсь по 4-5 часов в день, когда я дома. Даже сейчас. Это довольно серьезно. И парни из SexMob из того же теста. Вы думаете, мы бы вскакивали в 6 утра, летели бы двумя самолетами, тряслись бы целый день в дороге, остановившись лишь на час перехватить что-то, заваливались бы в отель, тащились бы на саундчек, чтобы выступить здесь для вас в Киеве, если бы не относились ко всему этому серьезно? Черт возьми, это серьезный образ жизни!"

"Мы часто берем песни других музыкантов и делаем их по-своему. Я думаю, задача каждого музыканта творить музыку так, как он сам это представляет. Я не думаю, что мы забавляемся над песнями, я не думаю, что мы шутим. Мы кайфуем, но мы делаем это очень серьезно. Как жизнь и смерть. Я ничего не играю "в шутку". Люди слышат Аббу (Abba) и говорят, что это забавно. А вот и нет! Когда я играю "Fernando", прежде всего для меня это красивая мелодия. Я стараюсь играть ее красиво и в то же время с юмором. Но юмор – это не шутка! Это просто часть жизни. И мы должны балансировать между трагедией жизни и радоваться, что мы живы. И мы хотим, чтобы люди на концерте балдели и расслаблялись. Чтобы они наслаждались моментом. Наверное, именно это я и пытаюсь делать – праздновать красоту жизни в определенный момент. Это не шутовство. А торжество."

"В каждый момент есть возможность посмотреть на что-то с разных сторон. Лучший способ увидеть что-то новое – это топтать одну и ту же дорожку каждый день. И ты будешь видеть ее всегда по-новому. Я беру мелодию, которую вы знаете, управляюсь с ней, как мне это видится и вы понимаете "О, это то, что я знаю. Но оно совершенно на себя не похоже!" Я хочу, чтобы это повлияло на вашу жизнь. Большинство делают одно и то же каждый день. Я хочу, чтобы вы научились находить в этом что-то клевое и необычное. Да, точно, как в "Летающем цирке Монти Пайтона" (Monty Python’s Flying Cyrcus): они берут будничную ситуацию, которая всем знакома и делают из нее какую-то психоделическую фигню. У нас то же самое."

"Если мы играем песню Rolling Stones или Леннона (John Lennon) и Маккартни (Paul McCartney), то каждый ее узнает. Хорошо, ну мы же вчера и Дюка Эллингтона, и Каунта Бейси (Caunt Basie) играли тоже. А вы не поняли? Вот видите, вы могли просто песен не знать. Обычно до людей постарше доходит. Нужно изучать историю музыки, понимать, как она эволюционировала и где она сейчас. Тогда ты можешь работать со стилями, комбинировать. Вся музыка, которую я делаю, это комбинация всего того, что я слышал ранее. SexMob это и джаз, и рок, и фанк… мы впихиваем в музыку все, что когда-то слышали. Мы играли Nirvana так, как если бы Каунт Бейси встретился с Sex Pistols. Я кстати эти песни сейчас не играю. Просто Алекс (Алексей Коган – прим. авт.) дал мне список из пяти-шести песен и попросил какие-то из них сделать. Мы сыграли три или четыре. Так и должно быть. Если я здесь, то я играю для вас, а не для себя, мне не все равно. Конечно я хочу, чтобы люди пришли и сказали "Ухх! Вот это да"."

"Когда с нами на сцене диджей, то нас уже пятеро, а не четверо. Еще один импровизатор, с которым ты взаимодействуешь. Иногда он выходит на первый план, создает ритм, как барабанщик, а мы играем "под"

него. И это совсем другой уровень звучания. Те звуки, что выдает он, мы никак не можем сделать при помощи наших акустических инструментов. Они – классические для джаз-бэнда. Мы всегда ездим с контрабасом, но в этот раз я попросил Тони взять бас-гитару. Электрический бас удаляет нас от звучания классического джазового состава."

"Верно, сначала мы думали про название Slide Mob. Я пришел и сказал чувакам на Knitting Factory "Давайте назовем Slide Mob". Они согласились. Потом мы просто прикалывались и дурачились, и вдруг – SexMob. Точно. Это оно! Мне было пофиг. Сколько же мне было?.. Около тридцати. Мы были просто сдвинутые. Нам было наплевать. Да, давайте назовемся SexMob. Мы же будем знаменитыми! Давайте так назовемся. И это будет в газетах? Конечно, это будет в газетах. Почему бы нет. Просто небольшой концерт, просто возможность поиграть. Кто думал, что через 15 лет мы все еще будем группой? Мы просто отрывались. А теперь мне почти пятьдесят и мы все еще называемся SexMob. Что я могу сказать? Поэтому сейчас я хочу, чтобы название писалось как одно слово. Да. Не "Sex" и "Mob", а SexMob. Мы типа как корпорация."

"Лет пять назад меня спросили могу ли я сделать альбом музыки для детей ("Baby Loves Jazz", Verve, 2006 – прим. авт.). Я ответил "Конечно". Я взял всех своих корешей, всех, с кем я работаю. Тогда мои карапузы были еще маленькими. Я вдруг понял, что есть куча песен, которые знает каждый ребенок. Я хотел сделать то, что могли бы слушать и дети, и родители бы не думали "Что это за фигня?". Мелодия должна быть очевидной, поэтому на альбоме почти нет импровизаций, всяких замученных соло. Хотя то, как мы его записывали это вообще импровизация само по себе. Мы собрались в студии, я раздал ребятам ноты, они их видели первый раз в жизни. И говорю: "Вот песня, давайте будем ее делать." Одна версия, вторая, все – пишем! Чудненько, теперь следующая. Никто вообще не представлял, что он делает. Просто как на живом выступлении, там есть этот драйв. Но я, конечно, старался максимально структурировать. За исключением последней, "Lullaby". Ох там Джон Медески (John Medeski) оторвался! Он играет на органе, Rhodes и меллотроне, там много уровней, оно все наворачивается, наворачивается а потом затихает – в это время малышня как раз должна уснуть."

"Ой, я вас прошу! Какой рекординговый бизнес? О чем вы? Да его больше просто нет. Люди должны платить деньги за собственные пластинки. Никто больше не покупает диски. Ну, правда я покупаю. Меня заводит этот звук на многих новых альбомах. Я люблю напихивать дом всеми этими дисками. Люблю слушать альбомы, музыку с которых я могу тут же сыграть, даже если это не старье какое-то, а совершенно новая музыка. Нужно слушать и слышать все. Именно поэтому я покупаю все диски."

"Наверное, мы запишем новую пластинку SexMob, когда вернемся из тура. Мы не записывались с 2006 года. Но, знаете… Я чувствую, что SexMob – это SexMob. Нафига нам еще и записываться? Мы лучше вживую сыграем. Это то, что нужно. Вот что мы любим делать – играть вживую. Хотя, если бы кто-то сказал: "Вот деньги, хотите сделать новую пластинку?", то я бы тут же: "Отлично, мы это сделаем. Я напишу музыку прямо сейчас, дайте мне 10 минут.""

"У меня вышло четыре альбома в Diaspora (серия Diaspora, которую Бернстин выпускает под собственным именем на лейбле Джона Зорна Tzadik с 1999 года – прим. авт.). Я не думал над продолжением и тут встретил кое-кого из Масселшоу, Алабама. Знаете, где делались все эти отличные соул-пластинки, и где до сих пор сохранилась оригинальная студия. Так что, да, я наверно скоро махну в Алабаму и запишу там новый диск. Но я ведь только что записал пластинку с Millenium Territory Orchestra. Очень такая "большая" пластинка. 12 людей в одной комнате, все играется вживую, большая песня, которая начинается и растет-растет-растет… Я вообще хочу, чтобы музыка была как повесть, где есть экспозиция, развитие характеров и все такое. Надо, чтобы она что-то открывала, рассказывала слушателю, а не просто вот так прыгала через голову. Такой должна быть настоящая правдивая музыка, иначе зачем это все?"

"Я работал как музыкальный режиссер во многих проектах продюсера фильма о Леонарде Коэне. И когда он начал снимать "I’m Your Man" то снова меня пригласил. Кстати, там в фильме почти вся банда SexMob. Был Тони, был Кенни (басист и барабанщик). Я даже не слышал раньше о Коэне. Нет, я конечно, знал, что он есть, но не слушал его музыку. Это было даже лучше. У меня не было такого, знаете: "О боже, это же Леонард Коэн!" Я просто подумал что-то вроде: хорошо, что мы можем с этим сделать? У него отпадная лирика, красивые истории, но вот песни… Из-за этого простого гитарного ритма они все какие-то одинаковые. Моя идея была примерно такая, как и с "Baby Loves Jazz". Я хотел в каждой песне создать целый музыкальный мир. Использовал все, что знаю: здесь немного рок-н-ролла, там стало звучать как танго. И когда Коэн это услышал он не мог поверить. Не мог поверить, что его музыка содержала внутри столько музыки. Он думал, что музыка это так, просто задник. Но ему понравилось."

"Раньше фри-музыка была чем-то новым, теперь прошло уже 40 лет… Но ее же не могут понимать все, потому что не все так абстрактно видят мир. Я вижу, вы видите, поэтому мы здесь. Моя жена – нет. Она очень умная, но вообще не любит такие абстрактные вещи. И ничего, как-то же она живет со мной все это время. Большинство людей хотят постоянно слышать ритм и мелодию. Ну не могут они по-другому! Вот и все. Все очень просто. Я и не жду, что все поймут. Просто стараюсь как-то совмещать это. Делаю музыку более ритмичной, соло и импровизацию совмещаю с мелодией. Я просто не думаю, что все должны понимать какие-то навороты. Большинству нужны гораздо более просты вещи."

"У меня есть идея… Такого вселенского упрощения. Есть кое-какие простые вещи, они объединяют всю музыку, определенные гармонические вещи. Если ты это знаешь, – опля! – ты можешь играть все. Это работает в джазе, в классической музыке, в афромузыке, в латине, в сальсе… Если ты это знаешь, то можешь играть абсолютно любую музыку."

"Раньше была определенная downtown-культура. Вы могли пойти в клубы вроде Knitting Factory, вы могли пойти в Tonic. Кто-то был на гастролях, но вы все равно слышали там нашу музыку. Теперь я играю в популярных песнях, на коммерческом ТВ, в телешоу, в саундтреках к фильмам, в мультфильмах. Все мы теперь это делаем. Мы как будто незаметно входим в мейнстрим-культуру. Раньше был определенный барьер – вот downtown, а вот мейнстрим. Сейчас его просто нет. И настоящего центра downtown-музыки больше нет. Я вижу, что влияние ее стало больше, она существует в мире, но это уже совсем другая фигня. Мы все, музыканты, выходцы из downtown периодически видимся: на выступлениях, на разных проектах, просто так. Downtown – это мы. Это наша песочница – то, из чего мы происходим, на чем мы замешаны. А ты не можешь быть кем-то другим, хоть тресни. Но Нью-Йорк больше не центр downtown-культуры. Джон Медески почти не играет в Нью-Йорке, Марк Рибо (Mark Ribot) тоже. Никто из нас. Сейчас это больше не наш дом, каким он был раньше. Теперь мы тусуемся по всему миру."

"Сколько концертов я даю в год? Ну, я даже не знаю… Не могу посчитать. Когда я вернусь с этих гастролей, у меня будет тур с Левоном Хелмом (Levon Helm), с которым я играю, потом еще концерты с Millenium Territory Orchestra… Я даже не знаю. У вас нет вопросов поинтереснее? Нет? Тогда я пошел упаковывать вещи…"