Виктор и Ирина Басюк: наш труд не пропадает

Little Band AcademyДжазовое образование в Украине – больная тема. Имеется совершенно обоснованное мнение, что его как такового у нас не существует, поскольку отсутствует система джазового образования, общепринятые программы и должная поддержка от Минобразования. Все успехи джазовой педагогики в Украине держатся на конкретных людях; все появляющиеся на украинской джазовой сцене молодые звёздочки – или самородки, или ученики конкретных педагогов, десятками лет нарабатывавших персональный опыт.

Мы беседуем с одними из самых преданных энтузиастов дела джазовой педагогики – руководителями детского оркестра Little Band Academy, Виктором и Ириной Басюк.

Виктор, над историей вашего переезда в Киев из Кривого Рога какие-то такие слухи витают, что, дескать, инициатором вашего перевода был сам Президент Украины. Это правда?

В.Б.: Да ну, мне кажется, это никому неинтересно... Мне кажется, это такой, достаточно персональный вопрос...

Как хотите, не настаиваю. Скажите только – правда или неправда.

В.Б.: Ну, поддержка, конечно, была – как же это, переезжать с семьей в Киев и не иметь, где жить и чем зарабатывать?..

Хорошо, давайте тогда поговорим вот о чём. Остались ли какие-то педагогические связи с Кривым Рогом? Как Вы оцениваете тамошний уровень музыкальной подготовки детей в настоящее время?

В.Б.: Поддерживаю ли я связь? Поддерживаю, у меня там осталось много друзей, с которыми мы "носили жмура".

Как это?

В.Б.: Ну, на похоронах пришлось много поиграть. Я же духовик. Ну а что, это ведь достойный заработок, – был в то время, по крайней мере. А творческие контакты... Это так всё давно было...

Виктор, но ведь у вас же происходит набор детей в оркестр, так? Наверное, в нем играют не только коренные киевляне, правильно? Может быть, вы как-то молодым ребятам из Кривого Рога помогаете?..

В.Б.: В общем, да. Есть дети, которые были в моем криворожском оркестре, и я их стараюсь поддерживать при поступлении в киевские вузы. Все они, в основном, поступают в училище имени Глиера.

Кто, например?

В.Б.: Первым был Павлик Гузев, баритонист-саксофонист, это было, кажется, в 2001-м. Он уже закончил учиться и работает в РадиоБэнде. Деннис Аду, трубач, красавец наш. Павелко Витя, альтист. Сейчас совмещает все саксофоны, и флейту. Нормальный, в перспективе, инструменталист. Чешет таким звуком, что будь здоров.

Это он уже из Кривого Рога приехал с таким звуком?

В.Б.: Нет, закончил музучилище, конечно. Дети растут. Кто-то растет, кто-то не растет. Кто-то вообщ идет не в музыку... Из моего коллектива в Киеве только трое, ставшие блестящими музыкантами. А в основном дети не хотят становиться музыкантами, их родители отговаривают. Это, по их разумению, не кормящая профессия. Оркестр оттрубили – а дальше...

У нас так в Кривом Роге было: до девятого класса играешь – а дальше ты пенсионер. Тем наш оркестр и был ценен, что он был детским. А то, что было потом, когда я уехал – уже не то. Дети уже и в училище учились, уже и закончили его, а все продолжали в оркестре играть. Но это отдельный разговор.

Ребята приезжают в Киев. По крайней мере, с поезда все едут ко мне. В 6 утра. А потом уже дальше, по делам. Было такое, что и жили у меня... Проблемы были с общежитием. Я к этому нормально отношусь – житейские все это истории.

Виктор, а каковы условия приема детей в Little Band Academy? Каковы принципы, которым вы следуете в развитии коллектива; кем выходят из оркестра молодые музыканты; куда, как правило, идут после него?

В.Б.: Ой, об этом вообще не надо писать.

Почему же?

В.Б.: После Бэнда ни один не пошел по музыкальной стезе. При том, что уровень бэнда достойнейший. Посмотрите ролик, убедитесь сами.

Как же так?

В.Б.: Вот не выбирают себе такую профессию. Не хотят. Один поступает вуниверситет Шевченко, второй на международные отношения... У меня бывают такие ребята, что даже таких в консерватории нету. Честное слово. Но родители ориентируют детей куда угодно, только не в консерваторию.

То есть, в консерваторию не поступают не потому, что уровень подготовки плохой, а потому, что дети вообще бросают заниматься музыкой.

В.Б.: Ну да. Считают, что профессия адвоката может прокормить лучше, чем саксофон. Ну, наверное, оно так и есть.

Хм. А зачем же тогда вообще детей отправлять играть в оркестры? Сидели бы, изучали свои Кодексы с младых ногтей, раз уж так.

В.Б.: Ну, не в оркестре дело. У нас ведь заведение с обучением так называемым "фаховим" дисциплинам. Есть у нас танцоры, есть актеры, есть музыканты. Детей разносторонне развивают. А потом, когда приходит время, их заранее готовят к тому, что, дескать, нужно заниматься чем-то серьезным.

Вас огорчает то, что талантливые дети бросают заниматься тем, что них так хорошо получалось?

В.Б.: Меня как преподавателя огорчает вообще статус преподавателя как таковой. Потому что отношение к нам такое... Кто-то по телевизору сказал недавно: "Папа, инженер и алкоголик – это одно и то же?" Очень характерно, знаете. К преподавателям – любым, не только к учителям музыки – такое отношение сейчас. Родители приезжают к школе на "самолетах" и считает, что педагог перед ними должен стоять по струнке и выполнять любой каприз. Это унижает... А то, что труд пропадает – так он не пропадает, нет. Это единственное утешение.

Ну, в общем-то, да. Ребята, конечно, уходят из коллектива, пусть даже и не продолжают дальше заниматься музыкой – но они начинают понимать джазовую музыку, начинают формировать аудиторию для концертов, разве не так?

В.Б.: Да. И, в принципе, нельзя сказать, что совсем уж никто из наших выпускников в эту сферу не идет учиться. Бывает, поступают в институт Поплавского. Если чувствует человек влечение к музыке, если родители не препятствуют – почему нет? Но тенденция к уменьшению абитуриентов-музыкантов ведь не только у нас наблюдается, она повсеместна.

Ох, как все это у нас грустно получается. Разговор грустный. Давайте о хорошем поговорим. Расскажете о своих педагогических достижениях?

В.Б.: Мне о себе говорить неудобно.

Тогда о детках расскажите.

В.Б.: Три раза мы ездили в Одессу на конкурс имени Утесова. Я, кстати, учился в Одессе. Мы заняли дважды первую премию и один раз третью. Потом были лауреатами конкурса "Новые имена". В филармонии был гала-концерт... Всего и не упомнишь. Были концерты для высокопоставленных товарищей. Было у нас много фестивалей в Киеве. Уж и не упомню, в каком году мы НЕ участвовали в фестивале имени Владимира Симоненко. Єдність – три раза участвовали. Как-то еще нам сделали круиз, – Запорожье, Ялта, Артек, туристическая такая поездка. Много там всяких коллективов было детских. Это как награда за их труд было. Вообще концертов масса, перечислять все невозможно. А, вот! Самое большое достижение коллектива: о нем писали в журнале Down Beat.

О, это действительно серьезно.

В.Б.: Да. Это был ноябрь 2002 года. Немного написали, но это – достойная оценка американцев.

Ирина Басюк (подсказывает): Расскажи, как ты был в Америке.

В.Б.: Да, была такая программа, "Джаз – искусство Америки", как-то так, нас отобрали для поездки.

Стажировка, да?

В.Б.: Нет, нас возили по консерваториям, студиям, школам, показывали, как там что работает.

Что вы оттуда привезли интересное?

В.Б.: Джинсы за 20 баксов! (смеется)

Ну вот, пожалуйста! Наверное, методические материалы, да?...

В.Б.: Конечно, материалы, да. Познакомился заочно с Уинтоном Марсалисом, был в Линкольн-центре. Была встреча, правда, на которую он не приехал, но оставил для меня именной подарок – 10 партитур Дюка Эллингтона. Это сумасшедший подарок, я его очень ценю. Была масса творческих контактов. И теперь я использую американскую школу обучения оркестровой игре. Мне постояно присылают нотные материалы. В Украине он есть только у нас. Поэтому оркестр и звучит так, как он звучит – по крайней мере, последние записи на YouTube это демонстрируют.

Скажите, что за детки приходят к вам в оркестр? Они сами приходят или родители их заставляют? Или, наоборот, через детей и родители заражаются музыкой и начинают ее слушать?

В.Б.: Мы не обычная школа. Академия – это заведение, в котором есть школа, бакалаврат и высшая школа. Это вуз, по сути. Это не музыкальная школа, а выше по методике преподавания и уровню преподавателей. Понятно, что маленьких мы начинаем учить на дудочках, на квакушечках. А через 3-4 года уже что-то видно. Более способных, продвинутых мы пытаемся приучить к джазу. А так – любовь к джазу... Откуда ей взяться? Разве они его по телевизору видят? Кто такой Поплавский – они знают, они его каждый вечер видят. А кто такой Дюк Эллингтон – им это совершенно безразлично.

А получается родителей через детей приобщить к джазу? Они же приходят на своих чад посмотреть, как-то со временем начинают втягиваться?

В.Б.: Они-то приобщаются... им начинает нравиться то, что их дети делают. А джаз это или бальные танцы – вопрос второй. Каждый родитель умиляется своим ребенком. ну, если родитель 2-3 раза побывал на фестивале с участием своего ребенка – он уже считает себя знатоком. И тогда, когда его сын закончит занятия в Little Band, тогда родитель своим знакомым, у кого есть маленькие дети советует: идите туда, там с детьми работают, как надо. И сейчас у нас такая линия пошла. Первый состав у меня был 7 лет, там ребята играли с 4-го класса. Эти детки уже в вузах учатся. Даша, обалденная пианистка, Токалова, у Поплавского на факультете режиссуры сейчас. Один паренек, флейтист, работает барменом. А флейтист такой, что у профессионалов крышу срывало. Осваивает теперь отельный бизнес. Скучает, конечно. Флейту до сих пор не сдал (смеется).

У оркестра собственные инструменты? Детям не нужно свои покупать?

В.Б.: У нас шикарные инструменты. Ректор наш, Михаил Иванович Чемберджи, – такой человек, который пробьет любую стену. У нас инструменты Yamaha. У детей есть собственные, ноя считаю, что коллектив должен играть на инструментах одной фирмы. Тогда это интонация нормальная, это строй нормальный: пропадает головная боль от того, что альт строит, а тенор не строит. У нас с этим все в порядке. Наша академия ведь выиграла грант в полмиллиона долларов четыре года тому назад. Японский грант. Был конкурс: Киевская опера, Львовская опера и детская академия искусств участвовали. Мы победили и – нас затарили "Ямахой". Самой крутой; прекрасные модели закупили. С этим проблем нет. Если бы я не чувствовал поддержки от нашего ректора, то можно было бы вообще ничего не делать. Он всегда держит руку на пульсе оркестра, поддерживает, подвозит, подносит... Все делает, чтобы этот коллектив работал нормально.

О чем мечтаете?

В.Б.: Я мечтаю о том, чтобы все были здоровы и любили друг друга. Чтобы нас не пугали этими кризисами. Чтобы были дети хорошие, с которыми интересно работать и от которых отдача была бы. Чтобы ценился труд преподавателя. Впрочем, все равно нам скоро на пенсию, так что мы этого времени не застанем, наверное...

И.Б.: А вообще – я вам расскажу – Виктор мечтает работать со взрослыми и сделать хороший бэнд. Он хороший честный музыкант. Я, чем могу, ему помогаю. Он очень много отдает и не всегда, к сожалению, отданное возвращается. Многим детям это не нужно. Многим детям нравится то, что они делают, они хотят ездить, хотят славы. Но многие не понимают, что этого нужно достигать тяжелым и упорным трудом. Многие в Киеве говорят, что у Басюка – как в армии.

В.Б.: А я говорю – вас обманули. У меня хуже, чем в армии! (смеется)

И.Б.: Я в свое время пела у Саши Гебеля, и он всегда повторял, что в оркестре не может быть плюрализма мнений. Я его тогда не понимала. Считала, что мнение есть только одно: мое. Но в оркестре должна быть здоровая диктатура одного человека. Если это диктатура профессионала, результат будет положительным. Получится то, что получилось однажды у Гебеля; что теперь получается у Виктора.

Я мечтаю о том, чтобы у моего супруга и впредь были хорошие ученики. Их очень много – Виктор скромничает, на самом деле. В следующем году ему 50 лет, мы хотим сделать концерт; ожидаем, что многие из учеников приедут. Ученики Вити и у Анатолия Кролла играют в Москве, и где только их нет. Виктор создал ансамбль квинтет тромбонистов знаменитый. Владимир Фейертаг очень высоко ценил этот коллектив. А вообще... с криворожскими детьми было работать намного легче, чем с киевскими, если честно.

В.Б.: Киевским ребятам ведь не нужно в Кривой Рог, им и тут хорошо. А криворожские дети старались уже хотя бы для того, чтобы в Киев съездить. Так было здорово, так им нравилось...

Много ли удается ездить с оркестром?

В.Б.: Нет, немного. Хорошо, когда фестиваль может позволить себе поселить и кормить детей 4 дня. Тогда родители покупают билеты за свой счет и можно уже куда-то ехать. А в основном конкурсы как проходят? Всё за свой счёт и еще и вступительный взнос. А призовой фонд – тысяча долларов, только ведь мы знаем все прекрасно, кому они достанутся. Кормить же дельцов, которые хотят легко заработать денег на детях, мы не хотим. Обходимся Киевом.

И.Б.: Только это очень жаль, что обходимся. Конечно, сейчас сложное положение – хотя когда у нас было простое. Но что характерно: в Кривом Роге оркестр джазовый наш был единственным. А в Киеве много всего, и джаз – это так, одна из ступеней. Творчество не всем нужно. В Кривом Роге даже было проще найти спонсоров для детей...

В.Б.: Оркестр был на гособеспечении. Мы 2 раза в месяц ездили на правительственные концерты. Нам даже так говорили: у вас завтра поезд. А мы даже не спрашивали, у кого брать билеты, так привыкли.

И.Б.: По-разному ездили. В 2000 году ездили во Францию и в Испанию, нужно было попасть на саммит президентов.

В.Б.: Сели в поезд, а билеты забыли дома!..

И.Б.: А на обратном пути опоздали на поезд. Я пошла к директору вокзала, и нас с грехом пополам посадили... 25 детей и мы вдвоем. Я добилась, чтобы нам прицепили дополнительный вагон, и мы сели, чтобы попасть уже хоть куда-нибудь – в Днепропетровск поехали в итоге...

Ну, ситуация, когда в большом городе никому ничего не нужно и все пресытились – не нова. То же самое в Москве происходит. Зрители выходят из концертного зала и на следующий день забывают о том, где были. В небольших городах же все несколько иначе. Скучаете по Кривому Рогу? Не возникают ли мысли о том, чтобы вернуться?

И.Б.: Назад дороги нет, в одну воду два раза не войдешь. Но – скучаем. По людям скучаем. С одной стороны нам не привыкать: я, например, знаю, что такое большой город – я ведь в Гнесинке училась... Но в Кривом Роге было здорово. Там была наша творческая молодость, там мы состоялись как личности.

Ну что ж. Предлагаю тогда закончить на какой-нибудь хорошей оптимистичной ноте, раз наш разговор все-таки приобрел положительные оттенки.

В.Б.: Во-первых, хорошо то, что нам наконец-то удалось пообщаться с порталом УАджаз.Ком.

И.Б.: Во-вторых, сейчас праздник – Светлое Рождество Христово, с которым мы поздравляем всех читателей портала!